ФМШ-18 при МГУ (СУНЦ) | Моя жизнь | Михаил Ерошенков

В 1977 году я поступил в физико-математическую школу-интернат ФМШ №18 при МГУ им. М.В.Ломоносова (теперь эта школа называется СУНЦ МГУ или колмогоровская школа-интернат).
Знак ФМШ-18 при МГУ Попасть в легендарную физико-математическую школу при МГУ было совсем непросто.
Вступительные экзамены проводились во время областных олимпиад.
Мне пришлось выдержать большой конкурс, став единственным прошедшим экзамены из Смоленской области.

Для поступления в ФМШ №18 было мало пройти областной отбор.
По результатам этого отбора набирали в 3 раз больше ребят, чем могла принять школа.
Собрали нас на 3 недели в августе в Летнюю школу в Пущино-на-Оке.
Там, наподобие университета, читались лекции не незнакомые ученикам темы.
Например, как сейчас помню, по аффинной геометрии.
Устраивались семинары и контрольные работы по пройденному материалу.
Такой подход позволял нивелировать разницу в подготовке между городскими и деревенскими учениками и распознать таланты.

Три лика Колмогорова. Портрет художника Дмитрия Гордеева Успешно пройти в Летнюю школу и поступить дальше - в Интернат – мне неожиданно помог сам Андрей Николаевич Колмогоров.
А дело было так. Всем прибывшим давали вступительный тест по физике из 20 задач.
Я не смог решить ни одной задачи.
Как назло попались темы, которые я в школе не проходил из-за отсутствия преподавателя (преподаватели по физике в Глинковской школе часто менялись, потому присылали парней после окончания Смоленского педагогического института, которые весной забирали в армию).
Видя такой печальный итог, я пришел к выводу, что не потяну и решил уехать домой.

Меня вызвали к Колмогорову, который лично вел Летнюю школу.
И Андрей Николаевич, вместо вопросов по математике или физике, меня ошарашил вопросом о том, какой вид спорта мне нравится.
Когда же я признался ему в своей любви к баскетболу, то он мне посоветовал побольше играть в баскетбол на ближайшей спортивной площадке и вообще наслаждаться жизнью - августовским теплом, купанием в Оке и общением с интересными людьми.

Я так и поступил, расслабился и активно участвовал во всех интересных делах, что происходили в Летней школе.

Как потом оказалось, меня самого первого – уже по результатам первой недели Летней школы – приняли в Интернат, потому что я показал самую большую скорость усвоения новых знаний.
В 1978 году закончил ФМШ №18 при МГУ.
Михаил Ерошенков. Удостоверение ученика спецшколы-интерната №18 при МГУ (1977 год) Михаил Ерошенков. Удостоверение ученика спецшколы-интерната №18 при МГУ (1977 год) Учился я в 10 «Ж» классе (тогда в школе учились 10 лет).

В ФМШ-18 при МГУ тогда и сейчас набирают только 2 последних класса школы.
Обычно это 5 классов, которые набирают за два года до окончания школы.
И еще 2 класса – «Е» и «Ж» (поэтому их зовут «ежами») набирают на последний год.
Учиться «ежам» сложнее всего.

В Интернате была потрясающая атмосфера.
Здесь были собраны, с одной стороны, талантливые ребята со всей Европейской части СССР, с другой стороны, уникальные, увлеченные своим делом, преподаватели.
Учителя ФМШ-18 бегали от обычной школьной рутины под могучее покровительство А.Н. Колмогорова.

Кстати, юмор очень в Интернате уважался, и преподаватели охотно откликались не только на имя-отчество, но и на свои прозвища.
А прозвища были весьма экзотическими: Киса, Птица, Тигра, Маугли, Пуцата и т.д.
Такое представляется невозможным для обычной школы.

  • Комплекс зданий интерната состоит из учебного корпуса и двух жилых корпусов, поэтому все ребята жили и учились вместе и создавалась мощнейшая интеллектуальная аура. В отличие от обычных школ, лучшие ученики пользовались искренним и большим уважением.

  • По сути, для меня Интернат стал трамплином на всю жизнь. Он дал мне массу уроков.

  • Например, на первом же диктанте (есть такой сумасшедший текст, который просто не возможно написать правильно) средний балл в нашем классе был 1,7. Я получил «3» только благодаря массе прочитанных книг, из которых вспомнились нужные слова. Почти все поступившие в Интернат были в своих школах круглыми отличниками, поэтому получение столь низких оценок было весьма большим стрессом. Как оказалось, делалось это преподавателями специально – чтобы мы сразу поняли: в жизни есть главное (в случае Интерната таким признавалась математика и физика), на чем и нужно сосредоточить главные усилия, а все остальное –как получится. Не все ученики в моем 10 «Ж», надо сказать, приняли такой подход, и часть сразу уехала домой.

  • Однако однобокое развитие в Интернате тоже не было в чести. Все выдающиеся математики и физики, как нам рассказывали, обязательно имели в своей жизни какую-то иную страсть, благодаря которой и удавалось совершать неожиданные открытия в науке.

  • А еще первый день в Интернате удивил тем, что когда нам раздали новенькие учебники (а мне всегда в 1 сентябре нравились именно за ощущения - запах, шелест - новых учебных книг), то сказали: «А тем мы отложим учебники до конца учебного года. Потом, перед экзаменами, мы посмотрим, что же проходят в обыкновенных школах. Мы же займемся более интересными вещами».

  • Выдающие ученые приезжали в Интернат, чтобы поведать нам о своих увлечениях. Обычно это действо происходил в полутемном актовом зале (чтобы те, ученик могли спокойно приходить и уходить, не мешая другим), куда приносили для пришедшего ученого большую кружку горячего какао. Так, ярко запомнилась мне, с каким глубоким чувством читал рассказы Тургенева известный математик Павел Сергеевич Александров.

  • Наш преподаватель по математическому анализу, Леонид Богачев, не допускал, к примеру, к зачету, пока не расскажешь 20 стихотворений Есенина.

  • Другой урок – каким бы сложным и напряженным не было обучение, свет в Интернате гасился с 11 часов вечера, а утром всех выгоняли на зарядку. Такого подхода к распорядку дня я потом придерживался в течение всей жизни.

  • Незабываемой осталась и жизнь в общежитии Интерната. У меня в комнате жило 10 человек, поэтому засыпали мы под неугасающие разговоры, под которые аккомпанемент которых любые трудности проходил незаметно.

  • Так, в Интернат я заехал пораньше всех, занял место у окна, а потом оказалось, что не закрывать окна зимой считается доблестью и мне приходилось забираться под матрас, а иногда утром стряхивать с себя еще нерастаевший снежок. И такое положение почему-то вызывало не гнев, а радость.

  • До сих пор помню гигантскую фигуру Иисуса Христа, которую в современной одежде, в джинсах и с гитарой, бредущим по тропе в небо, нарисовал на противоположной от меня стене талантливейший Юра Юрченко. Когда я засыпал, смотрел на Него. И до сих пор я чувствую Его зов и Его путь.

  • Тогда же впервые появился вышедший в журнале «Москва» чудеснейший роман Михаил Булгакова «Мастер и Маргарита», который принесла в общежитие наша классная руководительница - добрейшая Тигра. Мне дали роман всего на ночь и это было упоительнейшим чтением в моей жизни.

  • Учеба в ФМШ-18 (СУНЦ), особенно для «ежа», была невероятно напряженным делом. После своей сельской школы, где я даже не представлял возможности поступить куда-то дальше, чем Смоленский педагогический институт, возможность поступить в МГУ была настолько сказочной, что я полностью сосредоточился на этой цели. Тогда не было ЕГЭ и разных льгот, поэтому для поступления нужно было пройти вступительные экзамены. Поэтому, чтоб натренировать работу в экстремальных условиях, я каждое воскресенье ходил на математическую олимпиаду (тогда все ведущие московские вузы устраивали такие олимпиады, чтобы привлечь к себе побольше толковых абитуриентов).

  • Вначале, правда, я хотел поступить в МФТИ (легендарный «физтех»), так как у меня легко шла физика. В интернате даже пословица такая ходила «Сколько ежа не корми, он все равно в физтех смотрит». А для себя я даже переиначил слова известной песенки «О, как прекрасен физтех / Он выбирает из тех / Кто может первым посмеяться над собой». Однако посещение общежития студентов физтеха в Долгопрудном во время физтеховской олимпиады сильно меня разочаровало в культурном плане, и мой выбор пал на механико-математический факультет («мехмат») МГУ.

  • Из многочисленных математических дисциплин, читаемых в ФМШ-18, мне особенно нравилась стереометрия, хотя с рисованием у меня еще в глинковской школе были проблемы (до сих пор я с пиететом отношусь к художникам, как впрочем, ко всем людям, которые хорошо делают то, что не умею я сам). На очень интенсивном интернетовском курсе решения конкурсных задач (КРКЗ), домашние задачи по которому ну просто невозможно было решить всё самому, и приходилось в классе вводить «разделение труда», мне доставались все стереометрические задачи. А стереометрические задачи на вступительных экзаменах на мехмат МГУ, хотя и попадались не каждый год, неизменно были самыми сложными и за их решение давали больше всего баллов.

    • Александр Николаевич Земляков

    Александр Земляков. Портрет художника Дмитрия Гордеева Александр Николаевич Земляков был выдающимся педагогом, оставившим ярчайший след в российском математическом образовании.
    В ФМШ-18 он разработал структуру математических дисциплин как для одногодичного (для «ежей»), так и двухгодичного потоков.
    Создал собственные курсы алгебры, анализа, геометрии, математики для летней школы, курс КРКЗ («Как решать конкурсные задачи») и оригинальные учебные пособия к ним в форме «Тезисов», многочисленные спецкурсы.
    За свою яркую, но короткую жизнь (17.04.1950 - 01.01.2005) жизнь опубликовал более 200 работ.

    Лекции Землякова.

    Ураган. Первое впечатление мое от Землякова – ураган.
    На лекции он не входил, а врывался, сразу, не теряя ни секунды, на одном дыхании начиная читать лекцию.

    Единство школьной и высшей математики. Земляков наглядно, на понятных примерах, показывал, что нет границ между школьной и университетской математикой, что все един и взаимосвязано.
    В своих лекции он легко переходил от решения алгебраических уравнений к дифференциальным уравнениям, к описанию соответствующих экологических моделей.

    Полифония. Лекции Землякова можно уподобить симфоническому произведению, в котором полифонически сплетаются множество тем, и в то же время постоянно живет единая тема, котрапункт.
    Магия лекций. При чтении лекции Землякова происходило чудо – он сливался с мыслью.
    Голос, движения, драйв, мысль – все было в полнейшей гармонии.
    Казалось, что это действо происходит само собой, как горит огонь или плещется океан, и в то же время наполнено все природной мощью.

    Семинары Землякова.

    Диалоги. На семинарах у Землякова невозможно было расслабиться.
    Это не только было жутко интересно, но и в любой момент тебя он мог вовлечь в диалог.
    Причем, если ты зазнался, думая, что быстрее всех решил задачу, то тебе в два счета будет показана твоя незрелость.
    А если, наоборот, ты «не догоняешь», то в очень доброй окрыляющей манере «выведет на свет истинный».
    Позволительно было – не знать, недопустимо – не думать, не хотеть узнать.

    Стихи. Зачастую вместо решения задач на семинарах Землякова звучали стихи.
    А Леня Богачев, который вел у нас семинары по математическому анализу, вообще сделал чтение стихов пропуском к зачету.

    Земляков и Дубровский. Александр Николаевич Земляков, поступив из деревенской школы (д. Желниха Тверской области)закончил с золотой медалью ФМШ-18 в 1967 году.
    Затем Земляков поступил на мехмат МГУ, который закончил с красным дипломом.
    Вместе с ним закончил ФМШ-18 и Владимир Натанович Дубровский третий интернатовский выпуск).
    Знаменитый интернатовский бард Юлий Ким, три года преподававший литературу в ФМШ-18, даже в одной из песен написал: «Земляков – наш образец!».
    Они оба вели у нас лекции и семинары: Земляков – алгебру и КРКЗ («Курс решения конкурсных задач», Дубровский – геометрию.
    Они часто шутливо пикировались друг с другом и посещали лекции друг друга.
    На одной из лекций Дубровского, в которой он в третий раз пытался объяснить трудное место, и просит поднять руки тех, кто не понял.
    Земляков изображает непонимание.
    Дубровский тогда и говорит: «Ну что же такое, раз объясняю, два, три, сам уже понял, а Земляков все не понимает!».

    Число 17. Александр Николаевич Земляков родился 17.04.1950.
    Отсюда его особая любовь к числу 17.
    Так, Земляков предлагал автоматически поставить зачет тому, кто сможет представить 17 различных доказательств теоремы Пифагора.
    Помню, как мы всем своим классом 10 «Ж» сообща нашли 12, но на большее сил и фантазии не хватило.

    Восприятие красоты. Вместе с математическим открытиями, лекции Землякова рождали понимание необходимости общекультурного контекста для восприятия математической красоты.
    Так бриллианту нужно лежать на бархате, чтобы сверкать всеми своими гранями.
    И понимание это не было навязанным, декларированным, просто он самим собой – разговором, жестами, поведением – создавал среду, в которой иначе мир и не воспринимался.
    Земляков часто говорил о том, что хороший учебник есть явление не только научное, но и литературное, культурное.
    Подобно «Улиссу» Джемса Джойса, математические лекции Землякова были пронизаны – как я сейчас вижу - разнообразными неявными ассоциациями, понятными в более широком контексте мировой культуры.
    От Саши Землякова я услышал прекрасные слова о математике:
    «музыка, математика, поэзия и мифотворчество – наиболее присущие человеку области его творческой деятельности, в которых проявляется его человеческая сущность, стремление к интеллектуальной сфере жизни, являющейся одним из проявлений мировой гармонии» (Герман Вейль, 1929 г.);
    «математика – это чудесный дар, который мы не понимаем и которого не заслуживаем» (Юджин Вигнер «Непостижимая эффективность математики в естественных науках» 1959 г.)
    < Земляков неоднократно подчеркивал, присоединяясь в Г.Вейлю и Ю. Вигнеру, необыкновенную важность гуманитарного образования в физико-математических классах.
    Он писал в 1993 году: «Эмоционально-эстетическое восприятие окружающего мира – большое подспорье для творчества в любой области, будь то математика, физика или техника.
    Конечно, нужно было бы вести речь не только о традиционных для школы «гуманитарных предметах» – о литературе, истории, языках, – но и об эстетическом воспитании в широчайшем плане, добавляя к вейлевским поэзии и музыке искусство во всех его ипостасях».

    Афоризмы. Многие слова Землякова в интернате ФМШ-18 запоминались как афоризмы: «иди, и посыпь себе голову пеплом, голубь»; «Я не Алла Пугачева, чтобы так меня встречать, лучше экзамены сдайте» и т.д.
    Даже копировали манеру говорить немного заикаясь: «это же б-банально».

    Александр Николаевич Земляков Учиться Жизни. Смело обобщая, можно уверенно утверждать, что Саша Земляков учил своих учеников отношению к Жизни, суть которого – любовь и жажда познания.
    В современном мире стало невозможным прожить всю жизнь на однажды полученном багаже знаний, на первым план выходит умение самостоятельно учиться, которое как раз и прививал Земляков.
    Он сам учился всю жизнь, был на современном уровне в разнообразных областях.
    Узнавая что-то новое, тут же делился с другими.

    У него было множество книг и богатая фонотека.

    В конце 80-х годов Земляков был среди организаторов черноголовских рок-фестивалей и принимал активное участие в других фестивалях.
    Мне как-то попадалась фотография Земляков и Науменко на рок-фестивале 1987 года в Подольске.
    А Майк Науменко, хочу я вам сказать, был чистейшим рок-музыкантом.

    Чудесно варил кофе по собственному рецепту и щедро угощал всех гостей.

    Постоянно работал.
    Неизвестно мне, был ли он когда-нибудь в отпуске, потому что интересная работа была у него всегда.

    Ему не нужно было долго объяснять, он всё схватывал на лету.

    Великолепный педагог, с каждым человеком умел говорить на его языке.

    В обсуждаемых вопросах его мысль сразу стремилась вглубь – к самой сути, зачастую понимая и формулируя ее лучше самого рассказчика.
    Видение сути позволяло ему обнаруживать неочевидный смысл в, казалось бы, банальных явлениях.
    Благодаря такому подходу, Земляков мог объяснить весьма сложные области современной математики (например, теорию бифуркаций) простым и понятным языком.
    Тут он близок к Андрею Николаевичу Колмогорову, который говорил, что «профессор, разбирающийся в своем предмете, способен на пальцах объяснить суть даже шестикласснику».

    Во всем, что он делал, Саша Земляков разрабатывал собственную систему.

    Мне очень нравится портрет Александра Землякова, написанный уже после смерти – в 2006 году – Дмитрием Гордеевым.
    В этом портрете удивительным образом художник смог запечатлеть сам неугомонный творческий дух великого педагога.

    Последний раз я видел Сашу Землякова в 2003 году на праздновании 40-летия интерната ФМШ-18 (СУНЦ).
    Он охотно согласился посидеть вместе с нашим классом в кафе, увлеченно рассказывал о своей жизни в Черноголовке.
    Я увидел тогда близко его душу, и потом стал часто говорить «Саша Земляков» вместо «Александра Николаевича Землякова».
    И снова хотелось быть похожим на него в жизни…